Посвящается маме, Розенталю, 1 кафедре французского и всем филологам мира
Я начала писать это сообщение, отчасти потому что у меня уже такое ощущение, что я совершенно разучилась думать и писать по-русски, несмотря на постоянную Улицкую в моей жизни, мысли-наброски несбыточных произведений и регулярные вбросы судьбой русскоговорящих в мою чужбинную жизнь. И дело даже не в грамотности, которую можно вернуть, перечитав бессмертного Розенталя (в список дел), а в тонкой связи чувства и русского слова.
Еще я села писать потому что в моей жизни последние пару месяцев, или последние пару недель, или последних два дня(?), кто его разберет, творится какой-то дурдом на выезде. Дурдом на выезде в цирк. У меня периодически наступают такие периоды в жизни, когда я сама превращаю свою жизнь в гонку, и окружающие обстоятельства этому только способствуют. Взваливаю на себя какое-то несусветное количество обязательств, обязательных и не очень, новых знакомств, полезных и совершенно бесполезных, задач, целей и встреч, с каким-то свирепым желанием запихнуть слона в кисет. И вот после такой гонки на протяжении пары месяцев, недель или дней, когда уже невозможно подсчитать, сколько дел было сделано и за какой период времени, сколько людей встречалось на пути и как их звали, у меня наступает ступор. По-другому не назовешь, хотя очень не люблю это слово. От психологической и физической усталости можно расплакаться, я же женщина, что я периодически делаю, и это, знаете ли, помогает.
Наверное у всех бывают такие периоды в жизни, когда обсуждаешь какое-то событие, и тебе кажется, что оно в прошлой жизни было, потому что с тех пор жизнь уже пять раз перевернулась с ног на голову и обратно, ты вообще не уверен, что это было, а было это событие 5 дней назад, в понедельник.
Хочется запереться в комнате, с людьми не общаться, пересматривать Au bout de souffle, или, раз уж речь пошла о Годаре, конкретно в данный момент, вернуться в аудиторию эдак 3128, сидеть читать с Людмилой Алексеевной совершеннейшую чепуху про Эглетьеров. My happy place. Разными словами много где высказана мысль, что отсутствие выбора - и есть настоящая свобода. Вот сидишь в маленькой аудитории на Вернадского, и выбора у тебя нет, от тебя требуют французского, причем так, как будто это главное и единственное твое предназначение в жизни, то, ради чего тебя мать рожала, и ты чувствуешь себя заключенным и при этом совершенно умиротворенным. Да еще и стройная филологическая структура языка вселяет какую-то веру в наличие этой самой структуры у жизни. Ты сдаешь государственный экзамен по языку на пять, радуешься до полуобморока, а потом убегаешь прочь лежачего небоскреба. Какое-то время бежишь и крутишься, а потом останавливаешься и вдруг понимаешь, как хотел бы сейчас вновь оказаться под крылом первой французской языковой кафедры, которая тебе говорит, что и как в жизни делать. И десять раз еще прочитала бы ненавистный Nul n'est censé ignorer la loi, как будто в нем откроется вся истина мироздания.
Наверное, это влияние мамы-филолога и изучения иностранных языков на протяжении всей жизни, но мне порой так не хватает филологической структурированности в мыслях и чувствах. Я как Патриция Франкини, не знаю, чего хочу, только вместо отношений с преступником я устраиваю себе гонку с самой собой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий